конных сотен. Именно на Иртыше отряды Шишкина превратились в «Крестьянскую и казачью повстанческую армию». К 28 июля 1920 г. в ее составе было 6 вновь сформированных казачьих сотен: кривинская, подпускная, лебяжья, чернавская, ямышевская и сводная (из казаков других станиц). Общая численность повстанческой армии составляла в это время около 5 тыс. человек, в том числе до 3 тыс. казаков, остальные – крестьяне, а также добровольно присоединившиеся к повстанцам киргизы (казахи)[823]. Слова воззвания штаба Крестьянско—казачьей повстанческой армии от 5 августа 1920 г. были созвучны настроениям казаков: «За советскую власть против коммуны, против грабительской власти насильников – вот за что восстали мы, крестьяне и казаки Семипалатинской области. Довольно крови и насилия, довольно тюрем и расстрелов. За мир, за порядок, за справедливость поднялись мы и с оружием в руках решили или умереть или сбросить ненавистную… коммуну. Кто за то, чтобы русский народ сам правил свою власть, чтобы власть эта была действительно в народных руках, чтобы нашей жизнью и достоянием распоряжались… свои, русские люди, выборные от народа – тот иди в наши ряды. С оружием в руках против коммуны за народную советскую власть»[824].
Советские части особого назначения под командованием Н. И. Корицкого, направленные советским командованием Сибири на ликвидацию восстания, захватили «Витязь» вместе со штабом повстанцев. Но сам Шишкин уцелел, поскольку в это время был с авангардом в Подстепной. Утром 28 июля красноармейцы заняли Лебяжью и Подпускную. Все мужское население казаков названных станиц ушли с повстанцами в сторону Павлодара поголовно – от четырнадцатилетних подростков до стариков[825]. Командир отряда особого назначения Корицкий о ходе боевых действий против повстанцев докладывал лично помощнику главкома вооруженных сил Советской Республики по Сибири В. И. Шорину. В информации сообщалось: псевдоним Шишкина – Казаков – «черный, толстый, невысокого роста, с острой бородкой, средних лет». В захваченном штабе повстанцев находилось красное знамя с изображением трех пик с надписью: «Долой коммуна, долой всякое насилие. Да здравствует власть советов всех трудящихся»[826].
Шишкин с ядром своей армии сумел пробиться из окружения и вернуться в крестьянский Марзагульско—Волчихинский район Алтая, откуда начиналось восстание. К 3 августа 1920 г. у него осталось не более 600 человек, в том числе до 200 сибирских казаков. Повстанцев непрерывно преследовали части двух красных дивизий – 13—й кавалерийской и 26—й стрелковой. 9 августа отступающие повстанцы с боем заняли Змеиногорск. 9 августа 1920 г. штаб повстанцев обратился к гражданам Змеиногорского уезда с воззванием: «Невыносимый гнет коммунистической власти заставил нас взяться за оружие. Мы встали за то, чтобы освободить от насилия и крови, чтобы дать нашей несчастной России мир, порядок и выборную для народа власть… Когда будет сброшена коммуна, выборные от народа соберутся и сами определят, какой порядок, какая власть должна быть в России. Мы боремся только против коммуны, за народные права, завоеванные революцией. Мы хотим права и настоящей гражданской свободы слова, собраний и выборов. Русские люди, давайте же кончим разрушать Россию и начнем строить, давайте заживем настоящей гражданской свободной жизнью без плоти и крови. У нас, взявшихся за дело свержения коммуны, нет оружия, но с нами весь народ, а где народ, там и победа»[827].
В Змеиногорске приказом Шишкина по Крестьянско—казачьей повстанческой армии от 9 августа 1920 г. объявлялась мобилизация всего мужского населения Змеиногорского уезда от 20 до 45—летнего возраста. Первая категория – от 20 до 35 лет – определялась в строевые части, вторая категория – от 35 до 45 лет – в части местной самоохраны. Первой категории мобилизованных предписывалось, организовавшись на местах в воинские единицы – роты и эскадроны, явиться на своих конях и подводах со своим оружием в штаб армии. Вторая категория должна была оставаться на местах для несения гарнизонной службы, организовавшись в роты. В каждом селении требовалось избрать начальника гарнизона, командира охраны и военный комитет из трех лиц. На последний возлагалось решение вопросов мобилизации, реквизиций. Начальник гарнизона являлся председателем военного комитета[828]. Данный приказ повстанцы осуществить не смогли. Под натиском преследующих советских частей они покинули Змеиногорск, пробиваясь в направлении Горного Алтая. Выйдя на Бийскую линию Сибирского войска, повстанцы заняли станицу Верх—Алейскую. Отряд шишкинцев пополнился казаками: в середине августа 1920 г. силы повстанцев состояли из 4—х эскадронов кавалерии, 2—х сотен казаков и 4—х рот пехоты общей численностью до 700 человек при 2—х пулеметах[829]. Дальнейшее отступление проходило по казачьей линии на северо—восток, через казачьи поселки Ключевский, Белорецкий, Андреевский, Тигирецкий, Яровский. Станицу Верх—Алейскую и поселок Ключевский Шишкин сдавал с боем. Он обошел заслоны красных в поселке Тулатинском и станице Чарышской. Вынужденно оставив Бийскую линию, Шишкин ушел в Горный Алтай, затем через горы – в Монголию, Китай. Примечателен факт, подтверждающий народный характер казачье—крестьянского отряда Шишкина: в Китае повстанцы отказались присоединиться к лагерю интернированных белых Оренбургской армии, рассыпались по заимкам. Они сохранили выборный командный состав, не носили погон. Поход Крестьянской и казачьей армии Шишкина с непрерывными боями по территории Сибири, затем передвижение по Монголии и Китаю составило в общей сложности более 2 тыс. км за три месяца! Воспетому в Белом движении «Ледяному походу» по данному показателю далеко до народных сибирских повстанцев!
После подавления восстаний в Алтайской и Семипалатинской губерниях начались репрессии в отношении местного населения. В докладе члена Семипалатинского губревкома А. И. Большакова от 31 августа 1920 г. сообщалось: советскими воинскими частями производились реквизиции и конфискации имущества у населения. Однако представителя ревкома беспокоил не столько произвол в отношении местных жителей, сколько материальный ущерб, нанесенный советскому государству: «Конфискации производятся без всякого плана и, видимо, конфискуемое не сдается и не оберегается, а тратится безрассудно и расхищается, что далеко не в интересах республики. Ведь оставить население голым и имущественно разоренным и в то же время требовать от него выполнения тех или иных неотложных нарядов, естественно, невозможно, ибо население не имеет средств их выполнить, а все, что у населения взято вышеуказанным способом, для нужд республики, безусловно, сдано не будет[830].
Аналогичная озабоченность властей высказывалась в информационной сводке Семипалатинского губревкома от 31 октября 1920 г. Констатировалось, что мужское население в станицах и поселках Больше—Нарымское, Мало—Нарымское, Воронье, Черемшанка, Катон—Карагай, Уруль, Мало—Красноярское и Чистоярское «совсем отсутствует, за исключением нескольких стариков и вернувшихся подростков». Все же остальные мужчины во время июльско—августовских восстаний присоединились к повстанцам, при ликвидации восстаний часть из них была уничтожена, остальные ушли в горы или за границу в Китай. Часть староверов из других селений бежало, бросив свои хозяйства, в том числе маралов, которые были выпущены из специальных садов по киргизским волостям, в особенности по Чингистайской. Население этой волости наполовину сбежало за границу, угнав с собой скот[831]. 2 ноября 1920 г. Бухтарминский уездный ревком докладывал в Наркомат внутренних дел: «Настроение населения неудовлетворительное, так как со дня установления советской власти население не получало никаких продуктов и товаров, между тем первая разверстка почти закончена, а население нуждается во всех необходимых продуктах, как—то: чае, спичках, мыле, не говоря уже о сахаре и масле, – и к тому же уже не имеет ни обуви, ни одежды. В настоящее время приступлено ко второй разверстке, этим вызывается враждебное отношение к советской власти: за первую разверстку было обещано ему и мануфактуры, и кожи, и др. продуктов. Но на самом деле ничего со дня организации советской власти ничего не дано, за очень и очень немногим исключением селений, кои выполнили разверстку на 100%. Но удовлетворение населения материалом для одежды и обуви более чем необходимо, ибо теперь наступили зимние холода, а население большей частью голое и босое»[832].
В июле 1920 г., одновременно с восстаниями в Алтайской и Семипалатинской губерниях, разгоралось Вьюнско—Колыванское восстание в Томской губернии. Колыванское восстание, начавшееся в начале июля, в короткий срок охватило до 10 волостей Ново—Николаевского уезда (Алексеевскую, Дубровинскую, Дупленскую и др.) и несколько соседних волостей Томского уезда. 6 июля 1920 г. повстанцами был захвачен г. Колывань Ново—Николаевского уезда, в котором был создан временный Колыванский окружной исполком, постоянный президиум из 7 представителей волостей и 6 от города. Колыванский Совет объявил населению цель восстания: борьба против коммунизма, но не против Советской власти. Проводилась мобилизация в повстанческую армию в возрасте 18—45 лет. Повстанческий штаб, образованный в селе Вьюны Чаусской волости, 8 июля объявил мобилизацию крестьян по волости и соседним волостям:
